Мы познакомились на работе. Если это и был служебный роман, — то растянулся он уже на два года, а это не похоже на мимолётное увлечение, свойственное большинству «служебных романов». Да и кто придумал обозначение такое «служебный роман»? Какая уважающая себя влюблённая пара будет использовать это уже порядком заезженное клише? Да и вообще, наши с А. отношения были самой что ни настоящей любовью с большой буквы. Об одном из множества светлых моментов, пережитых с ней (а моментов этих было не мало – хватило бы на повесть или роман) я хочу рассказать.
Писать о своих чувствах нелегко, здесь не спасает даже анонимность и давность угасшего уже чувства. Бередить старые раны весьма болезненно, особенно если они сердечные. Но, мой труд и нравственные муки оценят читатели, и может быть, в их числе – будет Она. Итак, продолжаю дальше без лирических отступлений своё повествование.
Возможно, название наведёт читателя на мысль о старом каменном мосте, с красивой кованой оградой, за которой простирается живописная гладь воды в одном из многочисленных старых городов Восточной Европы, — но нет, всё в этой жизни намного прозаичней. Мост этот состоял из сваренных между собой и закреплённых болтами металлических конструкций, между двумя колеями железной дороги на станции Ц. в одном из больших городов нашей родины. С этой станции она ездила домой после работы, а я, в любую погоду почитал за удовольствие и долг провожать её до самого поезда. Особенно запомнилось мне лето 20.., когда наши отношения только набирали силу подобно рождению сверхновой звезды в космосе.
На мосту всегда было людно: людские толпы полноводным ручьём устремлялись по нему, кто-то из них только приезжал и переходил пути по нему, кто-то же, наоборот, ехал обратно. Асфальтированное покрытие моста местами потрескалось; в некоторых местах (особенно у кромки, соединяющей край моста с оградой) росла редкая трава – символизируя всепобеждающую силу природы и жизни над камнем и смертью. Часто стояли мы вдвоём на мосту в ожидании поезда, смотря вниз на не стихающую будничную жизнь, на торговцев мороженного и пива в ларьках, на стражей закона, ошивающихся около здания вокзала, на всевозможных бродяг и забулдыг всех мастей, пьяных и трезвых, приехавших сюда и не знающих, что делать им дальше. Весь мир, в прямом смысле слова лежал у наших ног внизу, а в её прекрасных серо-зелёных глазах я видел другой мир, мир, при виде которого блекла и тускнела любая действительность. В эти моменты мы почти ни о чём не говорили, все слова были излишни в такие моменты – когда мы смотрели друг на друга, упиваясь буквально осознанием того, что мы теперь одно целое.
С тревогой и замиранием сердца ждал я той минуты, когда наступало время прощаний. Цоканье проводов и стрелки часов возвещали о скором приходе поезда, на котором должна была она уехать от меня. Как в последний раз я заключал её в свои крепкие объятья и горячо целовал на прощанье прямо в губы. Предзакатное солнце отражалось в её длинных русых волосах золотистым светом, придавая ей какой-то сказочный и волшебный вид, будто нимфы , сошедшей с картины Прерафаэлитов. Она ласково шептала мне «Прощай любимый» и исчезала вмиг за спинами прохожих, суетливо спешащих мне на встречу. Иногда мне удавалось заметить в какой вагон она села, и этот вагон становился для меня каким-то особенным. Глядя, как медленно удаляется поезд, я мысленно желал ей счастливого пути и просил Бога сохранить её от всех бед, подстерегающих нас на нелёгком и сложном жизненном пути.
Смеркалось и становилось холодно, мне оставалось с грустью спускаться вниз и, поёживаясь от холода идти к метро, в душе надеясь на то, что скоро наступит время, когда мы уже не расстанемся…